Последнее слово техники - Иэн Бэнкс (1990, 1991)

– Должно быть, я телепатически воспринял всю серьезность положения. – Он снял со стеллажа массивное черное ружье, взвесил его в обеих руках и крякнул от усилия. – Тысяча чертей! Из этой штуковины стреляют или она служит тараном?

– Идиранская ручная пушечка, – вздохнул Скаффен-Амтискав. – Не размахивайте ею: вещь очень старая и весьма редкая.

– Ну и хреновина. – Закалве с трудом водрузил пушечку назад на стеллаж и пошел дальше по проходу. – Если подумать, Сма, я ведь очень стар: прожил не меньше трех жизней. И я беру слишком мало за эту унылую вылазку.

– Если уж пошел такой разговор, нам бы следовало брать с тебя плату за… нарушение патентных прав. Ты возвращаешь этим старикам молодость, пользуясь нашей технологией.

– Не суди меня слишком строго. Ты понятия не имеешь, что значит постареть так рано.

– Да, но это касается всех, а ты возвращал молодость только самым злобным, помешавшимся на власти.

– Это же иерархические общества! Чего же ты хочешь? И если бы я возвращал молодость всем подряд, подумай, какой бы случился демографический взрыв.

– Закалве, я думала об этом в пятнадцать лет. Люди Культуры узнают о таких вещах в начальной школе. Все это давным-давно продумано. Это часть нашей истории, часть нашего воспитания. Вот почему сделанное тобой показалось бы безумием даже первоклашке. С нашей точки зрения, ты ведешь себя хуже школьника. И даже не собираешься взрослеть. В жизни не сталкивалась с такой незрелостью.

– Ух ты, – сказал он, внезапно останавливаясь и беря что-то с открытой полки. – А это что?

– Это лежит за пределами ваших знаний, – сказал Скаффен-Амтискав.

– Красота!

Закалве стал вертеть в руках неимоверно сложное с виду оружие.

– Это не просто ружье, а комплекс оружейных микросистем, – стал вещать автономник. – Это… слушайте, Закалве, здесь десять различных систем, не считая полуразумного охранного устройства, щита с реактивными компонентами, быстрореагирующего мобильного модуля с системой опознавания «свой-чужой» или антигравитационного устройства. Опережая ваш вопрос, скажу, что органы управления расположены не на той стороне, так как модель рассчитана на левшу, а балансировку можно отрегулировать. Уверенно пользоваться этим оружием можно лишь после шестимесячной подготовки, так что вы не можете его взять.

– Оно мне и не нужно, – возразил Закалве, поглаживая ружье. – Но какая штучка!

Он положил ружье на место и посмотрел на Сма.

– Диз, – сказал он, – я знаю образ мышления людей Культуры и, пожалуй, уважаю его… но твоя жизнь – не моя жизнь. Я живу в небезопасном мире и совершаю рискованные поступки. Всегда так жил и буду жить. Я все равно скоро умру, так зачем мне еще возлагать на себя бремя старения, пусть и медленного?

– Не пытайся прикрываться неизбежностью, Закалве. Ты мог бы изменить свою жизнь. Тебе вовсе не обязательно жить так, как сейчас. Ты мог бы влиться в Культуру, стать одним из нас – по крайней мере, жить так, как мы. Но…

– Сма! – воскликнул он, поворачиваясь к женщине. – Такая жизнь подходит тебе, но не мне. Ты считаешь, что я совершил ошибку, стабилизировав свой возраст. На твой взгляд, допустить даже малую вероятность бессмертия – уже ошибка. Ну хорошо, я это могу понять. Конечно, в вашем обществе, при вашем образе жизни бессмертие – это ошибка. Вам отпущено триста пятьдесят – четыреста лет жизни, вы знаете, что проживете весь этот срок и умрете в своей постели. Но для меня… это не годится. У меня нет этой уверенности. Мне нравится стоять на краю, Сма. Я получаю удовольствие, чувствуя, как ветер опасности обдувает мое лицо. И я все равно умру, рано или поздно – скорее всего, от чьей-нибудь руки. Может, даже умру глупо, как нередко бывает. Вы стараетесь держаться подальше от ядерных бомб и убийц-фанатиков, а если человек вдруг подавится рыбьей костью? Да какая разница? Вы находите опору в своем обществе, а я – в своем возрасте. Но все мы уверены в неизбежности смерти.