Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер (2015)

– Это было летом, в неурожайный год. Самна, да и вся Нансурская Империя жестоко страдала от голода. Бедняки продали столько детей в рабство, что император выпустил указ, объявляющий недействительными все подобные сделки между нансурскими гражданами. Как и все из касты слуг, твоя мать была слишком бедна, чтобы добиться гражданства, но в городе существовало немало исключений, установленных сборщиками податей. Твоя мать никогда не рассказывала мне о тебе, поскольку это было, скорее всего, незаконно… Шестнадцатый вердикт Вольной, так он назывался, кажется. Понимаешь, ей нужны были деньги. Золото просто сводило ее с ума, но, как бы там ни было, она могла пустить их на взятку.

– И ты заплатил ей.

– Твоя мать даже не мечтала, что сможет вернуть тебя. На самом деле, она даже не надеялась пережить голод. И была уверена, что таким образом уберегает тебя от собственной участи. Ты просто представить себе не можешь, в какой нужде она пребывала, какие цепи сковывали ее. Она продала тебя айнонийским работорговцам потому, что надеялась – потом ей удастся вызволить тебя из Нансурия.

– То есть указ императора не имел никакой пользы.

– Я пытался переубедить ее, но она отказалась слушать… Просто отказалась, – добавил он, посмеиваясь, и провел пальцем по маленькому шраму на левом виске. – Но все же ей удалось заручиться исключением… от человека, нет, чудовища, по имени Полпи Тарий, которого я до сих пор мечтаю убить. В первый же день, когда закон вступил в силу, она спустилась к порту. Не знаю, как сейчас, но тогда в округе Эрши – помнишь? – в северной части гавани, под сенью Хагерны, у работорговцев был рынок. Эсменет не позволила проводить ее… Ей нужно было… сделать это самой.

Странно было мужчине вступать в мир падшей женщины. Явная диспропорция между случайностью и продуманностью. Бесконечные ямы на пути словесных блужданий. Безумная алхимия сострадания и осуждения. Такая точка, где ни одни весы не придут в равновесие, где некуда положить компас, стрелка которого никогда не покажет на север.

– Знаешь, девочка, пожалуй, тогда я действительно влюбился в нее… в тот день, жаркий и влажный, как все дни в дельте Саюта. Я сидел на том же подоконнике, с которого она зазывала проходящих внизу мужчин, и смотрел на ее хрупкую фигурку, потонувшую в толпе черни…

Он почему-то не мог вызвать ее образ в воображении. Вместо этого ему мерещился толстый евнух, с которым она скрылась в толпе: с приклеенной улыбкой на жирном лице и темными кругами пота под мышками.

Вот изменчивость памяти. Неудивительно, что Нелюди сходят с ума.

– И она была не одна, – продолжал Друз. – Исключения продавались тысячами, почти все они были поддельными. Может, это и неважно, но ты оказалась в Каритасале, подальше от императора и его плохо продуманного закона. Работорговцы, предчувствуя опасность, обращались к наемным солдатам. Вспыхнули мятежи. Сотни людей были убиты. Один из кораблей работорговцев загорелся. Когда я увидел дым, то поспешил в город, чтобы разыскать Эсменет.

Интересно, видел ли кто-нибудь столько сожженных городов, как он. Наверное, многие, если слухи о Войнах Унификации были правдой.

И Сарл с Капитаном в том числе.

– В лучшие времена люди ведут себя, как дураки, – продолжал старик, – но когда они собираются в толпы, они теряют остатки разума, который у них еще был в одиночестве. Один крикнет – и все начинают кричать. Один бьет или поджигает – и все повторяют за ним. Удивительно и страшно, когда царей и императоров отправляют в изгнание.

Мне пришлось дважды прибегать к Гнозису только затем, чтобы добраться до порта, и это в городе, где не было недостатка в Хорах, а кудесники соскабливали устриц со своих якорей. Я уже плохо помню. Только дым, бегущие тени, тела в пыли и этот… этот холод, который прожигал все внутренности.

Даже после стольких лет фантасмагорическое чувство того дня до сих пор волновало его. Впервые жизнь наяву приблизилась к ужасам его Сновидений.