Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер (2015)

– Кел… – прорычал он. – И Самми…

Императрица остолбенела. Если Инрилатас искал ее самое слабое место, то он его нашел.

– Не понимаю, – проговорила она, сглотнув. – Самми… Он же…

Но человек, к которому она обращалась, уже мало походил на человека. Анасуримбор Инрилатас медленно поднялся, словно готовясь к танцу, и бросился вперед. Руки и ноги его вытянулись, сдерживаемые цепями. Изо рта брызнула слюна, глаза сузились, обнаженное тело задрожало от напряжения, вены и жилы вздулись. Эсменет не могла не заметить, как ее щитоносцы сжались за плетеными экранами, предназначенными для нее.

– Мама! – выкрикнул сын с горящими жаждой убийства глазами. – Мама! Подойди! Ближе!

К ней вернулась первоначальная непроницаемость. Вот… Вот ее сын, каким она знала его лучше всего.

Зверь.

– Дай мне заглянуть тебе в рот, мама!

– Иотия.

Женщина по имени Псатма Наннафери, которую привели к Падирадже с его неотесанными придворными, выглядела как все именитые пленницы – ее раздели и заковали в кандалы. Но если других привлекательных женщин встречали сладострастными возгласами – поскольку унижение было частью судебного процесса Падираджи, как понял Маловеби, – то сейчас странная тишина сопровождала недолгий проход Псатмы Наннафери к ногам Фанайяла. Слухи об этой женщине быстро распространились среди пустынников. Тот факт, что колдун школы «Мбимайю» не слышал их, только разжигал его любопытство и еще напоминал о том, что он здесь чужой.

Фанайял захватил один из уцелевших храмов с огромным куполом, который примыкал к рынку Агнотум, откуда в Зеум попадало немало роскошных товаров. Алтарь опрокинули на волокуши и увезли. Гобелены и панели, изображавшие Трактат и Хроники Бивня, сожгли. Те, что изображали Первую Священную Войну, вывезли из Иотии к конюшням, захваченным разраставшейся армией Фанайяла. Фрески были изуродованы, резные работы разбиты. На стены вывесили несколько красно-зеленых знамен с двойными саблями Фанимри. Но Бивней и Циркумфикосов было так много, что невозможно было их все уничтожить. Куда ни кинь взгляд: вдоль колонн, под карнизы, на своды боковых архитравов – везде Маловеби видел неповрежденные свидетельства религии аспект-императора.

Купол – чья высота и ширина сами по себе казались чудом – без арок рассыпался на осколки, как и сам Маловеби, отделившийся от своего народа. Огромный плафон с фресками повис в туманной высоте над неверными. Пять росписей изображали Инри Сейенуса в разных положениях, откуда он, простирая руки, окруженные золотистым сиянием, великодушным взором серебряных глаз смотрел в бездонную глубину храма.

Фанайяльские сановники не выказывали никакого беспокойства, в отличие от Второго Негоцианта. Но Маловеби всегда поражался человеческой бесчувственности к иронии и противоречиям. Если кианийцы раньше выглядели порочно и убого, то теперь и вовсе абсурдно, обвешанные трофеями великого имперского города. Шайка пустынников обрядилась в причудливую смесь одежды и оружия: высокие конические шлемы из Айнона, черные туниерские кольчуги, серебряные плащи, которые, похоже, были из женского гардероба, и обвисшие красные панталоны, явно принадлежавшие раньше рабам-евнухам. Один даже щеголял с нильнамешским щитом, украшенным перьями. Большая часть этих людей провела жизнь в пустыне, охотясь, как дикие звери. Они почитали за роскошь каждый глоток воды и любую защиту от солнца и ветра, и становилось понятным их ликование, стремление упиваться немыслимыми дарами, которые обрушила на них Судьба.

Даже сейчас они больше напоминали карнавал небезопасных безумцев, чем возможных союзников Высоко Священного Зеума.