Коннел молча ждал, пока Конверс приготовил себе виски со льдом. Опорожнив свой бокал, моряк заговорил:

– Несколько часов назад вы сказали, что знаете, откуда появляются такие, как я, что вы и сами когда-то чувствовали то же самое. Я не был там, где побывали вы, и все же начинаю вас понимать. Вы и в самом деле ненавидите все, за что выступает “Аквитания”, не правда ли? А особенно – тех, кто возглавляет се.

– Всей душой, – подтвердил Джоэл, поворачиваясь к Коннелу. – Именно поэтому нам нужно успеть переговорить обо всем сегодня вечером.

– Как я уже сказал, у меня не было другого выхода. Вы говорили, что те люди, которых я видел в аэропорту, сторонники Делавейна. Я не мог рисковать.

– Знаю. И теперь мы оба в положении беглецов. Нас преследуют наши соотечественники и защищают те, кого мы намерены загнать в западню. Нужно все тщательно продумать, капитан.

Раздались два резких телефонных звонка, и Фитцпатрик испуганно вскочил с кресла. Джоэл молча смотрел на него, стараясь приободрить взглядом.

– Извините, – сказал Коннел. – У меня все еще пошаливают нервы. Все в порядке. Я возьму трубку. – Он подошел к телефону. – Ja? [43] – Несколько секунд он молча слушал, потом, прикрыв трубку ладонью, шепнул Конверсу: – Это Сан-Франциско, Миген.

– Иными словами. Ремингтон, – заметил Джоэл, обнаружив, что у него сразу пересохло в горле и участился пульс.

– Миген? Да, это я. Что там у тебя? – Слушая сестру, Фитцпатрик смотрел прямо перед собой и часто кивал, на лице его ходили желваки. – Ох, Боже мой!… Нет, нет, все в порядке, уверяю тебя… А номер телефона он оставил? – Коннел взглянул на маленький телефонный столик, где лежал блокнот, но без карандаша. Он посмотрел на Джоэла. Повинуясь этому взгляду, тот бросился к письменному столу за ручкой. Фитцпатрик, не глядя на него, взял ручку и записал несколько цифр. Конверс стоял в стороне едва дыша, крепко сжимая нетронутый стакан. – Спасибо, Миген. Я знаю, тебе сейчас совершенно не до того, но, если придется звонить еще раз, постарайся соединиться с нами через промежуточные станции ладно? Буду непременно, Мег. Честное слово. До свидания. – Морской юрист опустил трубку на место, забыв снять с нее руку.

– Ей звонил Ремингтон? – спросил Джоэл.

– Да.

– Что случилось?

– Кто-то требовал допуска к секретным приложениям к вашему личному делу. – Фитцпатрик повернулся к Конверсу: – Все в порядке. Ремингтон не дал допуска.

– Кто это был?

– Не знаю, попытаюсь выяснить у Дэвида. Миген не представляет, что такое “флажок”, и уж тем более ничего не знает о вас. Ремингтон сказал только, что кто-то требовал допуска к “флажку”, но он ответил отказом.

– Значит, все в порядке.

– Я так и сказал, но это не соответствует истине.

– Поясните, черт возьми!

– Наложенный мной запрет весьма ограничен во времени – день или два с момента наложения запрета.

– Значит, сорок восемь часов у нас есть, – прервал его Джоэл.

– А как потом? Видите ли, вы были уверены, вас захотят основательно проверить, однако я, честно говоря, сомневался в этом. Кто бы ни затребовал этот “флажок”, он – важная шишка. Вы выйдете с этого вашего совещания, а через несколько часов в руках у ваших новых партнеров окажутся все материалы. Ага, Конверс ненавидит Делавейна, уж не охотится ли он за ним? Вот о чем они сразу подумают.

– Позвоните Ремингтону.