– Из христианского сострадания, разумеется. Помогаю нуждающимся. Я – волонтер из приюта на Двадцатой улице.

– Но не лучше ли изменить систему, чтобы люди сами могли помогать себе?

– Систему? Какую систему?

– Капиталистическую.

И снова женщина побледнела. Как будто слово «капитализм» было ругательством, которое в приличном обществе не принято произносить вслух.

– Да нет, это же не богатые виноваты в том, что бездомным негде жить, – сказала она. – Знаете, есть немало состоятельных людей, которые делают щедрые пожертвования для приюта. – Она потрясла коробкой с деньгами.

– Но, если бы богатые не были настолько богатыми, возможно, у бедных было бы больше денег, были бы дом и работа?

– О, нет. – Женщина улыбнулась абсурдности этой идеи. – Большинство этих людей не способны работать. У них проблемы с алкоголем, с психикой. На днях у нас в приюте была дискуссия по этому вопросу. Кто-то даже высказался, что, возможно, существует ген бездомности.

– Ген бездомности?

– Да, знаете ли, возможно, некоторые люди генетически предрасположены к тому, чтобы жить на улице. У них сильная зависимость от алкоголя, они психически неуравновешенны, так что вполне естественно, они больше, чем другие, склонны к тому, чтобы бродяжничать. Поэтому в наших силах лишь сделать их жизнь более комфортной.

– Может, стоит покормить их генетически модифицированным супом?

– Прошу прощения?

– Ну, супом, который излечит их от генетических проблем, и они станут богатыми предпринимателями.

Я догадался, что фильм Алексы получится гораздо более смешным, чем мне поначалу казалось. Женщина таращилась на нее, пытаясь угадать, сколько же иронии на самом деле скрыто в этом диалоге.

– Вы меня разыгрываете, девушка? – спросила она наконец. – Если это так, то вы поступаете очень не по-христиански. Очень.

– Нет-нет, ни в коем случае, – поспешила успокоить ее Алекса с ангельски-невинным выражением лица. – Просто я только что приехала сюда и пытаюсь понять Америку. Это ведь удивительная страна, не так ли?

Щеки женщины зарделись и сравнялись с оттенком вязаного шлема.

– О да, это великая страна. – Она улыбнулась и снова принялась трясти своей коробкой.

Когда мы отошли, Алекса назвала свое интервью большим успехом. Ей даже удалось уговорить женщину подписать разрешение на телевизионный показ пленки.

– С чего ты вдруг взялась подыгрывать ей, утверждая, что Америка удивительная страна? – спросил я. – Ты ведь ерничала?

Алекса рассмеялась:

– О нет, я подсмотрела эту технику у Майкла Мура. Знаешь этого документалиста? Он критикует Америку, объявляет ее центром мировой коррупции и все такое, но то и дело добавляет: «Это великая страна, не так ли?», и все успокаиваются, расслабляются и позволяют ему говорить все что вздумается. Если собеседник решит, что ты настроен антиамерикански, он попросту не станет с тобой разговаривать.

– Но ты ведь не настроена антиамерикански?

– Ни в коем случае, Америка – удивительная страна. – Она хихикала всю дорогу до станции сабвея.

8

Когда рано утром следующего дня мы ехали по городу в такси, у меня была возможность понаблюдать за местными водителями, с которыми вскоре мне предстояло делить дорожное полотно. Наверное, из-за того, что дороги в стране были длинными и прямыми, у автолюбителей выработалось стойкое отвращение к монотонной езде в пределах своей полосы, и они постоянно перестраивались. Что это, правый крайний ряд движется быстрее на полмили в час? Ладно, как только увижу двухдюймовую дырку, сразу метнусь туда, и пусть я оглохну от рева клаксонов. Казалось, именно такой логикой руководствовались здешние лихачи. Я рассудил, что на американских дорогах «мини» будет как нельзя кстати. Короткая, юркая машинка, уж она точно пролезет без очереди.

Мне уже не терпелось вцепиться в ее руль.